Интервью с дост. Шарлем

Шарль Требаоль (досточтимый Тубтен Кунга) провёл последние четыре года своей жизни в затворе. Сейчас Шарлю тридцать восемь лет, он живёт в маленькой каменной хижине в Пиренеях и не намерен менять свой образ жизни.  Хотя поначалу он отказывался давать интервью, разговор с тремя монахами из Наланды (досточтимыми Генри Карпентером, Майклом Барретом и Вигго Йохансеном), которые отправились повидать худого, но счастливого отшельника, получился очень откровенным.

Не могли бы вы рассказать о своей домонашеской жизни?

Я был очень непослушным мальчиком, учебой не интересовался, вместо этого любил играть и драться со своими друзьями. Когда мне было тринадцать, я встретил кое-какую Дхарму – Лобсанга Рампу (смеётся)! Но некоторые вещи всё же показались мне любопытными, например, непостоянство. Это немного помогло моему уму.

Думаю, в детстве ум более открыт и гибок, и когда мы слышим что-то, то можем немедленно применить это на практике. С другой стороны, сейчас моё концептуальное мышление сильнее.

Затем у меня был очень мрачный период. Я чуть с ума не сошёл, в буквальном смысле этого слова. Я работал в психиатрической больнице и сходил с ума сам, принимал наркотики и пил.

После этого, когда мне было двадцать два года, я отправился в Индию. Там один мой друг дал мне две книги о Дхарме, и я сказал ему: «Вот, что я всегда искал». В тот момент я находился в Дхарамсале, и он рассказал мне про Копан. Тогда я поехал в Копан, встретился там с ламой Сопой и ламой Еше и почувствовал, что они святые. С того момента я начал меняться.

Несколько лет мой настрой был довольно искренним. Я поехал в Институт Ваджрайогини, работал там и понемногу практиковал. Я гордился тем, что следовал махаяне и обладал крошечной крупицей преданности святому Ламе. Затем из-за омрачений и кармы возник объект желания. Иногда нам кажется, что мы хорошие ученики, но стоит возникнуть объекту желания, как мы тут же становимся учениками желания – и рабами себялюбивого ума. Так случилось и со мной.

Я старался молиться Ламе и хотя бы не приносить другим страданий, но в то время я больше усилий вкладывал в объект желания, чем в поиск Ламы — я был на неверном пути. Дилго Кхьенце Ринпоче сказал, что святой лама подобен заснеженной горе, и чем сильнее наша преданность, тем больше благословений мы получим. Чем больше энергии мы вложим в преданность, тем больше благословений получим от ламы.

В то время жизнь стала мрачной и бессмысленной, и я причинил много страданий сердцам моих ваджрных братьев и сестёр. Причина была в желании. Некоторые говорят, что испытывают в медитации великое блаженство дхармакаи – в то время у меня тоже были переживания во время медитации: переживания ада. И если блаженство невыразимо, то невыразим и ужас ада. Его невозможно описать. В конце концов нам остаётся лишь сожалеть о том, что мы обманывали ламу, святого ламу, который отказался от маханирваны, чтобы быть здесь и направлять нас. Отказаться от одного живого существа – всё равно что оставить всех живых существ, ведь мы приняли обеты бодхисаттвы, чтобы помочь всем.

Затем жизнь продолжается, ты практикуешь, но не чувствуешь особого вкуса практики, она приносит мало переживаний. Из-за сильных отрицательных поступков по отношению к ваджрным братьям и сёстрам и по отношению к святому ламе жизнь казалась очень мрачной и тяжёлой. В 1989 году я был на учениях ламы Сопы Ринпоче в Помае, в Институте Ламы Цонкапы. Во время учений он сказал, что если мы живём свою жизнь только ради себя, то мы всё равно, что овощи. Тогда я спросил ламу Сопу, как изменить мою жизнь — жизнь гнилого овоща, и он ответил, что мне лучше стать монахом. Так что я стал монахом.

После этого я жил в Наланде, но всё равно не чувствовал вкуса практики Дхармы. И благодаря доброте моих дхармических друзей, моих братьев и сестёр, я могу сейчас выполнять этот затвор. В заключение могу сказать, что мой ум не такой ужасный, как раньше, и иногда я могу ощущать немыслимую доброту Ламы.

Где бы он ни был, ему всё известно о его детях, его всеведущий ум в точности знает, в чём мы нуждаемся. Он полностью отдаёт себя нам, словно мать – своему любимому ребёнку. Сейчас я просто повторяю то, что прочитал у Дилго Кхьенце Ринпоче (смеётся). Но меня очень тронули его слова, вот почему я их повторяю.

Если что-то из этого окажется полезным одному из моих братьев или сестёр по Дхарме, это хорошо, тогда жизнь обретает какой-то смысл.

Расскажите о своей монашеской жизни до того, как вы ушли в затвор.

Я жил в Наланде и выполнял предварительные практики. В 1985 году я спросил Ламу, могу ли я выполнить длительное затворничество, и он ответил, что да, но сперва нужно сделать девять предварительных практик. В Институте Ваджрайогини у меня было мало времени. Да и знаю я мало – я принял столько наркотиков, выпил столько алкоголя, что мой ум стал как решето, весь в дырах! Всё, что в него попадает, тут же вываливается обратно. Так что учёба мне не давалась. И с медитацией были проблемы по той же причине, не было хорошего сосредоточения. Я немного работал и занимался предварительным практиками.

Какова ваша ежедневная программа?

В основном я стараюсь делать то, что советует лама Сопа Ринпоче: трёхуровневую мотивацию, очищение, медитацию на преданности гуру и немного практики йидама. Вот чем я пытаюсь заниматься.

Как вы организуете практику?

Я просыпаюсь чуть раньше пяти утра, готовлю алтарь, затем выполняю мотивацию, медитирую на преданности и бодхичитте, затем я снова практикую бодхичитту. После этого Лама чопа (Гуру пуджа) с цогом, Дордже Семпа вместе с простираниями, затем… на самом деле лучшее время дня – это утро, когда я завтракаю, да и обед мне тоже нравится.

Летом и осенью нам нужно готовиться к зиме, и тогда я работаю один-два часа. После этого я могу немного почитать или помедитировать на пустотности, что-то в этом духе.  Затем практика йидама, снова простирания, бодхичитта, а после этого я ложусь спать.

Сколько сессий в день вы выполняете?

Я стараюсь практиковать как можно больше, не ограничиваюсь четырьмя сессиями, как в затворе по практике йидама. Я стараюсь практиковать как можно больше в течение дня, в основном сосредотачиваюсь на трёх основах пути.

Ваша работа мешает вашей практике или скорее помогает ей?

Думаю, всё зависит от мотивации. Есть индуистская история об Арджуне, ученике Кришны, который слишком сильно гордился своей преданностью. Тогда Кришна послал его к своему лучшему ученику, который оказался простым фермером, работающим весь день напролёт. Арджуна спросил его: “Что ты делаешь?” Тот ответил: “Утром я трижды от всего сердца прошу святого гуру придать смысл моей жизни. Затем я ухожу и работаю весь день. Когда я вечером возвращаюсь домой, то перед сном три раза прошу святого гуру остаться и придать смысл моей жизни”.

Арджуна был несколько удивлён и спросил Кришну об этом фермере. Кришна сказал ему взять чашу, полную воды и ходить с ней, не проливая ни одной капли. Арджуна так и сделал, и пока он носил чашу, то был полностью на этом сосредоточен. Затем Кришна спросил его: “Ты хоть раз обо мне вспомнил за это время?”. Арджуна ответил: “О нет, я забыл” (смеётся).

Если у меня есть такая возможность, я стараюсь во время работы помнить о непостоянстве и о страданиях живых существ. Если я работаю на улице, вижу хотя бы одно живое существ и вырываюсь из-под власти себялюбивого ума, то тогда всё становится чистой Дхармой. А если я часами сижу, думая, что я царь всех йогинов (смеётся), то это никакая не практика Дхармы.

Вам легко жить такой жизнью?

Не думаю, что наши действия вызывают трудности, дело, скорее, в той путанице, которая царит в нашем уме. Если у вас есть много ожиданий, то вам сложно. Если вы прикладываете усилия к тому, чтобы измениться, а затем уподобляетесь пауку, наблюдающему за паутиной (ожидаете прогресса), то тогда вам сложно. Потому что на прогресс нужно время.

Сейчас у вас меньше ожиданий, чем раньше?

Думаю, скорее всего, да. И это благодаря доброте Ламы. На самом деле не только вы сами что-то делаете. Вчера я читал Миларепу, он пишет, что не стоит ожидать быстрых реализаций, нужно практиковать всю жизнь, вплоть до последнего вздоха. Нам нужно упорство, это совершенно точно. Тогда, что бы ни случилось, хорошее или плохое, даже если ваш ум полностью погрузится в хаос – не важно, если вы упорны, если вы продолжаете практику, то совершенно точно чего-то достигните.

Когда случаются плохие дни, вы меньше погружаетесь в проблемы, по сравнению с тем, что было четыре года назад?

Сейчас, когда у меня бывают плохие дни, я говорю спасибо своему Ламе. Это настоящий подарок – понять, что глубоко внутри есть что-то ещё кроме этого хаоса. Это также напоминает об очищении и даёт понять, каков мой уровень практики Дхармы. И стоит мне сказать: «Спасибо, Лама, это твоё благословение», как ум становится гораздо просторнее. Мы всегда хотим всё контролировать, хотим всё делать сами. Но если мы перестанем так думать, просто сдадимся и примем происходящее как благословение Ламы, всё станет гораздо легче.

У вас часто случаются плохие дни?

(Смеётся). Да! Их гораздо больше, чем хороших. Но я бы сказал, что я упрям.

Когда вы начали благодарить за проблемы?

Думаю, некоторое время назад. Мне было тяжело читать письмо Генри с просьбой об этом интервью, из-за того положения, в которое оно меня ставит. Последнее, чего бы я хотел – чтобы люди читали обо мне, но Лама послал мне это. Так что я подумал, что эта ситуация меня может чему-то научить.

Сейчас вам легче, чем четыре года назад?

Мне никогда не было сложно находится в затворе, потому что я хочу быть в затворе. Сложно видеть, что моя жизнь совершенно бессмысленна. Когда я начал практиковать Дхарму, я стал молиться, чтобы быть полезным для других, чтобы моя жизнь имела хоть какой-то смысл, но теперь я вижу, что старею… Мы стараемся очищаться, делать то и это, но чем больше я делаю, тем больше понимаю, какой хаос царит в моём уме. Иногда просто руки опускаются. Думаю, что всё так, как говорит Миларепа: мы должны практиковать весь день напролёт, всю жизнь. Потому что то, что нам предстоит очистить, похоже на чёрный океан. Когда я простираюсь, я иногда чувствую этот бескрайний чёрный океан.

Насколько строг ваш затвор?

Иногда приходится ходить за покупками, но я стараюсь делать это как можно реже. Например, за последние два месяца я уходил один раз. Летом приходится делать это немного чаще, нужно посещать дантиста, больницу, ходить за покупками и так далее, но зимой, с декабря по апрель, я в строгом затворе, и тогда я соблюдаю молчание, насколько это возможно. Но иногда приходят люди, друзья по Дхарме.

Когда вы покидаете место затвора, вы иногда учите?

Нет, я не учу, но иногда делаю ньюнгнэ. Я немного дислексик, не умею говорить красиво, даже когда речь идёт об обычных вещах, а с Дхармой всё обстоит ещё хуже, так что, лучше мне держать рот закрытым.

Но вы проводите ньюнгнэ?

Да, я делал это раньше у Анники (Ганден Чолинг), в Тулузе и в Париже. Эта практика столько даёт людям. Думаю, важно наблюдать, как меняется ум – а он непременно измениться, если мы будем практиковать. Конечно, учёба важна, но я думаю, что практиковать как можно больше ещё важнее.

Что вы имеете в виду, когда говорите о практике?

Думаю, для меня важно, чтобы наши слова о бодхичитте и пустотности превратились в опыт. Нам нужно ощутить вкус недвойственности, почувствовать простор внутри, а иначе мы никогда не поймём ничего о пустотности, мадхьямике и всём остальном. Нам нужно испытать подлинное внутреннее переживание, и это должно случиться не один раз. Нам нужно повторять, что другие добры к нам, нужно повторять это снова, снова и снова. Нам нужно чувствовать доброту ламы, бодхичитту, отречение и пустотность. Может быть, мы можем ощутить это с помощью учёбы, но я чувствую, что практика – это нечто большее. Смысл в том, чтобы получить опыт, переживание того, о чём мы говорим.

Не могли бы вы поделиться вашим опытом?

У меня никакого опыта нет. Иногда я читаю в журнале “Мандала” о людях с таким опытом, и я за них очень счастлив, но со мной такого не происходит. Но это не важно, потому что я по-настоящему верю, что Дхарма – это совершенный способ стать полезным для себя и для других. Кроме того, иногда переживания… Я не говорю этого, потому что разочарован тем, что у меня нет переживаний… Может, они и есть! Иногда мы цепляемся за них, они становятся моими переживаниями, а это, возможно, несёт угрозу вашей практике.

Я хочу сказать, что мы должны учиться тому, чему каждую секунду учит нас жизнь, где бы мы ни были, в затворе или нет. Ещё я верю, что под глубокой тьмой омрачений и боли в нашем уме всегда остаётся свет, наш внутренний свет мудрости. И всё это, лишь благодаря присутствию святого ламы.

Как вы думаете, эти боль и страдания важны для прогресса?

(Смеётся). Я не говорю, что мы обязаны испытывать боль, но если она приходит, то мы должны её приветствовать, а также поблагодарить за то, что она учит нас чему-то.

Вы хотите остаться в затворе всю жизнь?

Я не знаю. Иногда я мечтаю о том, чтобы найти пещеру и жить в полном одиночестве, но, думаю, самое важное – сделать жизнь полезной, и, если оставаться в затворе полезно, я постараюсь так и сделать. Проблема в том, что, если вы хотите быть по-настоящему полезны другим, вам нужно иметь этот опыт… Раньше я болтал, говорил о чём-то, чего не знаю, о Дхарме. Но это не меняло умы людей — если у вас у самого нет этого опыта, людям вы не поможете. Вам нужно быть живым примером того, о чём вы говорите, иначе люди вас не поймут. Думаю, для меня цель затворов — служить людям. Но я бы хотел увидеться с Ламой и спросить его, что мне делать со своей глупой жизнью.

Мы должны смириться с тем, что на то, чтобы изменить ум, необходимо много времени. И на то, чтобы начать наслаждаться Дхармой, тоже требуется много времени. Просто на то, чтобы осознать, сколько людей в эту секунду страдают в мире – я не говорю о животных, этого не требуется, только о людях. У них такой большой потенциал, но они его совершенно не используют. Они так сильно страдают, но не знают, как преодолеть это страдание. Мы знаем, как это сделать, нам так повезло, нам нужно просто прикладывать усилия и радоваться всему, что происходит, просто продолжать свою жизнь в Дхарме.

Что приносит вам наибольшее счастье?

Не могу это объяснить, не могу найти слов…

Имеете в виду ламу?

Да. Потому что Лама — это всё, это Будда, Дхарма и Сангха. Когда мы говорим, что Лама в нашем сердце, это значит, что каждое живое существо тоже в нашем сердце, и любовь, и сострадание, мы можем помнить, чувствовать связь с божественной мудростью и божественной природой. Не знаю, является ли «божественная природа» буддийским термином, я имею в виду что-то вроде нашего абсолютного потенциала. Даже не знаю, может ли слово «счастье» описать это…

И другие живые существа. Я где-то прочёл такие слова, не у Ламы, но оно мне очень нравится. Вот они: «Всегда, когда мы встречаем кого-то, это существо дарит нам счастье любить его или её». Это невероятно. Каждый человек, каждое насекомое каждую секунду даёт нам возможность любить их.

Это значит, что мы выходим из своей тюрьмы. Для меня страдание – это тёмная тюрьма неведения, и находится она внутри себялюбивого ума. Как будто ваше сердце разбивается, у меня было именно такое чувство. Вот моё сердце, и себялюбие разбивает его. Но стоит вам вспомнить о других, как это прекращается. Самая мучительная, самая болезненная вещь на свете — это себялюбивый ум, цепляние за «я», вера в то, что мы существуем отдельно от других.

Я думаю, это просто невероятно, и мы все проходим через этот эго-трип. Мы иногда говорим: «У него большое эго», но для меня эго скорее похоже на болезнь, а не на что-то плохое. Если у вас большое эго, это не значит, что вы плохой человек, вы просто больны, вам нужно больше любви и сострадания. И для меня это действительно больно, сложно даже просто осознавать этот себялюбивый ум, это сильное цепляние за «я». Чувство, что мы отрезаны от других – основа всех страданий, которые мы испытываем.

И наоборот, что приносит вам наибольшее страдание?

Я сам, это точно, это совершенно точно. Тот хаос, который иногда возникает в моём уме.

Думаю, вы уже говорили об этом, но всё же: в чём, по—вашему, суть Дхармы?

Это очень широкий вопрос, но думаю, что суть Дхармы — это сострадание и мудрость.

Если вы встретите людей, которые ничего не знают о Дхарме, как вы расскажите им о сострадании и мудрости?

Зависит от того, в каком положении эти люди. Возможно, для них будет лучше, если я начну с того, что суть Дхармы – это покой ума, а другим лучше сказать, что это сострадание, а третьим – что они являются божественной Тарой или Ченрезигом. Всё зависит от каждого конкретного человека.

Лама не всегда учит всех одинаково. Он даёт нам понять, что всё дело в нашем уме, что всё внутри нас, и особенно, что у нас есть сострадание и мудрость. Я много раз читал, что цель Дхармы – помочь живым существам. Думаю, Будда приходил просто чтобы помочь нам. И затем он использовал для этого много разных путей, он учил многим путям — хинаяне, парамитаяне, тантраяне.

Самое главное — уйти за пределы страданий. У нас внутри есть природа будды, она невероятна, прекрасна, но мы живём не по ней, мы о ней забываем и живём впустую, мы живём без важной цели, просто постоянно страдаем и создаём причины для всё новых и новых страданий. Буддадхарма — это противоядие от этих страданий.

Не могли бы вы дать совет людям, которые хотят выполнить затвор, пусть даже краткий?

Мой лучший совет в том, что мне лучше промолчать. Люди знают лучше меня, это точно… Им нужно просто открыться присутствию ламы и не иметь много ожиданий…

Как вы справляетесь с желанием?

Как я справляюсь с желанием! С ним немного сложно справится (все монахи смеются). Я не знаю.

Я думаю, что самое главное, как я уже говорил, помнить о том, что желание уводит вас от Дхармы. Желание — это настрой “я хочу”, а не “я отдаю”, и вы всё сильнее и сильнее погружаетесь в двойственность, потому что находитесь в разлуке с объектом желания. Оно приносит столько проблем и страданий. Если бы в этих страданиях была бы хоть какая-то польза, то, может быть, мы могли бы и потерпеть, но они совершенно бесполезны. Если вы можете учиться на таком опыте, тогда да, конечно, но обычно это не так. Кроме того, ум полностью охвачен галлюцинациями. В такой ситуации поможет, если мы поднесём объект желания ламе.

Вы подносите его ламе?

Да. Когда у меня был сложный период несколько лет назад, я прочёл учения Ламы о себялюбивом уме, которые он дал в Помае. Он сказал, что себялюбивый ум не может отдать объект желания даже святому гуру. И в этом весь смысл. Если мы его поднесём, то в уме у нас появится больше пространства. И ещё перед буддами и бодхисаттвами, перед всеми живыми существами я обещаю помогать и не причинять вред. Желание жаждет только личного счастья, его не волнуют счастье и страдания других.

Так я стараюсь работать с желанием, подносить его Ламе. Это зависит и от того, о каком именно объекте желания идёт речь, потому что если мы говорим о кусочке шоколада, то поднести его Ламе будет нетрудно, но с некоторыми объектами возникает гораздо больше сложностей. Но нам нужно пространство. Когда мы заперты с объектом желания, если мы пытаемся найти какие-то изъяны у объекта желания, у нас ничего не получается, потому что ум полностью погружён в галлюцинации. Желание слишком сильное. Ещё вы должны помнить об омрачениях бессчётных живых существ – тогда появится больше пространства.

Если у вас настолько сильный ум, чтобы сказать: «Я не хочу сосредотачивать ум на этом объекте», то вы можете так и сделать, а если нет, то вам не хватит сил. Потому что на протяжении многих жизней мы всегда держались за объект желания — «я хочу». Или мы можем думать в ньингмапинском духе: «Оно возникает в небе, словно облако, а затем в небе же растворяется». Но чтобы так делать, необходимо умение, вы не можете просто сказать это и считать, что теперь вы можете делать что угодно. Нам нужно быть честными с самим собой. В противном случае нам лучше сбежать от объекта.

Эту малость я хочу объяснить с помощью моей глупой истории. Возможно, лучше сбежать от объекта и принять прибежище у стоп святого гуру. Ваша помощь нужна бессчётным живым существам. На нас лежит ответственность, мы столько всего получили от гуру и из учений. Не знаю, ответил ли я на вопрос…

Вам когда-нибудь бывает одиноко?

О нет. Может быть, несколько раз за четыре года… нет, такого не случалось.

Когда вы покидаете свою маленькую хижину, особенно если вы отсутствуете больше одного дня, чувствуете ли вы, что теряете что-то? Или находите?

Я что-то теряю и что-то нахожу, потому что мы всегда что-то получаем и чему-то учимся у других. Но поскольку во мне ещё нет стабильной энергии медитации, затвора, когда я ухожу, и особенно когда я возвращаюсь, то чувствую себя совершенно вымотанным.

Мой ум – как блоха на амфетаминах, представьте себе блоху под кокаином на батуте – вот на что похож мой ум! Только представьте, каково это (смеётся)! Мне несколько лет назад пришёл в голову такой образ, и, мне кажется, он очень хороший (смеётся).

Когда вы куда-то уходите, очень важно сохранять покой ума.  Это сложно, (смеётся) из-за всех наших чувств энергия уходит во все стороны, особенно если вы идёте в город. Когда вы идёте в центр делать ньюнгнэ, всё совершенно по-другому, но если вы отправляетесь в город за покупками, то это так. Но иногда кое-что интересное происходит, вы замечаете, что в уме появилось пространство. Вы видите, что происходят разные вещи и думаете: «Хорошо, всё это приходит и уходит».

А что вы обретаете?

Само присутствие живых существ, то, что они вам дают… это бесконечно. Мы – это просто проявление доброты других, ничего больше. И когда вы просто видите их, видите, как они живут, видите людей, их страдания – это как будто они дают вам всё. Они дают вам возможность немного вырасти. Как я говорил, они дают вам возможность любить их. И это невероятно. Вы выходите за границы своего эго, это такой покой, это свет. А животные, насекомые, особенно животные – как они страдают. И у них нет никакого способа освободиться, они могут только страдать всю свою жизнь.

Насколько важным является молчание?

Да, это важно. Конечно, ум тогда более сосредоточен, и всю ту энергию, которую вы тратите на разговоры, вы можете направить вовнутрь, чтобы следить за тем, что происходит в вашем уме, вы лучше видите свой поток мыслей. Кроме того, это подношение речи. Я думаю, это важно, очень важно.

Некоторые люди стали бы вас обвинять в том, что вы сбежали от мира – в первый раз, когда стали монахом, а во второй раз, когда ушли в затвор на длительное время. Что бы вы им ответили?

Вам нужно отправить мне этот вопрос письмом, тогда у меня будет время подумать над ответом (смеётся). Это важный вопрос. Я получаю деньги от спонсоров и людям, которые живут в миру, кажется, что я паразит – не работаю и получаю от людей деньги. Некоторые люди даже спрашивают, не стыдно ли мне.

Я бы сказал, что мне стыдно, когда я не могу любить людей, которые критикуют меня. Мне стыдно, когда я не могу изменить себялюбивый ум на ум, заботящийся о других. Мне стыдно, когда я горжусь одним крошечным атомом хороших качеств. Мне стыдно, когда я не могу отказаться от объекта желания – ради Ламы или ради живых существ. И мне стыдно за то, что я не могу утолить страдания других, дать одну крошечную каплю крови существу, которому это нужно, чтобы выжить – за это мне стыдно.

Но я стараюсь придать своей жизни смысл, стараюсь выйти за пределы цепляния за «я», так что нет ничего плохого в том, чтобы принимать чью-то помощь и посвящать заслуги как можно больше по мере сил, ведь у нас ещё столько ограничений. Если вы изо всех сил, честно и искренне стремитесь изменить эту жизнь, то, я думаю, предназначение вашей жизни выполнено. Это красота нашей истинной природы, бесконечный чистый свет внутри нас, если мы направим на него все свои силы, то отыщем истинный смысл, но если мы проведём жизнь, гоняясь за радугой или мыльным пузырём – то есть за материальными вещами, тогда…

Мы должны выбрать, в чём больше смысла. Да, это сложно, потому что люди думают: «Ты ушёл в уединённую местность, чтобы сбежать от мира». Но я знаю несколько историй о людях, которые умерли в городе, а их соседи этого даже не заметили – и кто теперь сбегает от реальности? Ведь реальность – это служить другим. Я не говорю, что я это делаю, но если люди уходят в затвор по этой причине, то это самое лучшее. Конечно, если мы уходим в ретрит, чтобы расслабиться, это побег. Но вы можете жить в городе и точно так же сбегать от своей ответственности.

Если люди спросят вас, как можно в затворе помогать живым существам?

Вы спрашиваете меня лично?

Скажем, мы имеем в виду кого-то с чистой мотивацией.

Людям для счастья нужен не только хлеб, еда, одежда и работа. Мы должны как можно сильнее стараться тронуть сердца людей, сказать им: «Посмотри, кто ты на самом деле. Ты не просто ограниченный человек, отрезанный ото всех, который хочет одного лишь личного счастья, хочет только жить, существовать, ты – нечто гораздо большее».

Но чтобы донести это до других, вы должны сами ясно понимать это в самой глубине своего сердца. Вам также нужны искусные средства, чтобы помогать людям встретиться с их истинной природой. Я думаю, это очень важный способ, которым люди в затворе могут помогать другим, но это очень большая и длительная работа. Потому что наихудшее страдание живых существ – не осознавать собственную природу будды.

Источник: https://fpmt.org/mandala/archives/older/mandala-issues-for-1998/march/the-hermit-of-the-pyrenees/

Перевод: Дост.Тубтен Пелгье